Профессии в викторианской Англии: слуги

[puremurder]

Мир под лестницей: английские слуги

В викторианской Англии, как и сейчас, существовали более или менее престижные сферы деятельности – торговля и юриспруденция, инженерное дело и медицина, – но доступны они были среднему классу и только мужчинам. А если вам не повезло и вы родились в рабочей семье, или в деревне посреди вересковых пустошей, или в лондонских трущобах? На какие профессии можно рассчитывать в этом случае? Давайте познакомимся с занятиями былых времен, которые могут показаться тяжелыми и неприятными, но зачастую весьма оригинальными.
Мир под лестницей: английские слуги
В 1851 году более миллиона англичан были в услужении, а в 1891 году, уже на закате викторианской эпохи, мы получим и более точные цифры – 1 386 167 женщин и 58 527 мужчин. Даже самые небогатые семьи старались нанять хотя бы одну служанку – так называемую maid of all works, которой приходилось и стряпать, и заниматься уборкой. Поднимаясь выше по общественной лестнице, мы встретим большее число слуг, не говоря уже об аристократических домах, где слуги исчислялись сотнями. Например, в конце XIX века шестой герцог Портленд держал 320 слуг мужского и женского пола.
В услужение шли выходцы из низов, в основном из сельской местности. С развитием железных дорог провинциальные хозяйки негодовали, что теперь днем с огнем не сыщешь хороших горничных – все крестьянки подались в Лондон, где платили получше и где был шанс встретить достойного мужа.
Нанимали прислугу несколькими способами. В провинции в течение столетий работники и хозяева встречались на особых ярмарках, причем работники захватывали с собой какой‑либо предмет, обозначающий их профессию: кровельщики держали в руках солому, служанки – метлу. Чтобы закрепить договор о найме, требовались всего‑навсего рукопожатие и выплата небольшой суммы авансом.
Но в городах затеи милой старины уже не пользовались спросом, так что слуг принято было искать через биржи труда или агентства по занятости, а то и через знакомых. Перед наймом соискатель места показывал рекомендательные письма, и горе тому, кто решился бы их подделать – это было дело подсудное. Въедливые хозяйки обращались к предыдущим хозяевам какой‑нибудь Мэри или Нэнси, чтобы выяснить, чистоплотная ли она, действительно ли хорошо выполняет свои обязанности, не водится ли за ней склонность к воровству.
В 1844 году сатирический журнал «Панч» опубликовал пародию на такой запрос:
«Сударыня! Поскольку Бриджет Дастер желает получить место единственной горничной в моем доме, я прошу Вас, ее бывшую хозяйку, сообщить, подходит ли она для выполнения столь серьезных обязательств. В прошлом я настрадалась от дерзости и подлости слуг (которые, по моему мнению, посланы исключительно для того, чтобы терзать приличных людей), и посему прошу вас не сердиться на некоторую скрупулезность моих расспросов… Признаться, я довольна внешностью Бриджет. Еще никогда не доводилось мне видеть таких глубоких оспин… А чем невзрачнее прислуга на вид, тем лучше. Неказистая внешность это что‑то вроде дешевой униформы для горничных, предназначенной им самой природой: указывает им их место и отвращает от всяких глупостей. Пока что Бриджет кажется достойной кандидатурой…
Я надеюсь, она трезвого образа жизни. А то ведь когда служанки настолько некрасивые, они порою прикладываются к бутылке, дабы отомстить природе. Тут уж как ни запирай бренди, все равно от них не убережешь. А посуду Бриджет не бьет ли? Я всегда взыскиваю деньги за разбитую посуду, но за мои нервы кто заплатит? Кроме того, слуги могут перебить столько посуды, что и жалованья не хватит. Честна ли Бриджет? Тут, сударыня, извольте отвечать поточнее, ведь я уже столько раз обманывалась в людях. Однажды наняла служанку с отличными рекомендациями, а буквально неделю спустя увидела, как она отдает три холодные картофелины какому‑то шарманщику с белыми мышами. Разве это честность? Вежлива ли Бриджет? Хорошо ли она переносит заслуженный выговор?.. Может ли Бриджет вставать рано, независимо от того, в какое время легла спать? Хорошая горничная подобна иголке – всегда спит с одним открытым глазком. Есть ли у Бриджет ухажеры? Таких негодниц я не потерплю. Горничная должна быть как монахиня, она оставляет позади все мирское, как только перешагнет порог дома»
Рекомендательные письма показывают, насколько зависимым было положение слуг. Хотя хозяев убедительно просили не клеветать на бывших работников, равно как и не хвалить их незаслуженно, многие не отказывали себе в удовольствии испортить прислуге жизнь. Доказать клевету было практически невозможно. Мнение, высказанное в рекомендации, считалось субъективным, а людям свойственно ошибаться, не так ли? Разве это преступление?
Иногда слуги, совсем отчаявшись, подавали в суд на хозяев, отнявших у них шанс на работу. Так поступила служанка, чья госпожа в письме назвала ее «наглой и дерзкой девицей, которая подолгу залеживается в постели, но вместе с тем отличается чистоплотностью и хорошо справляется с работой» [16]. Судья не увидел в словах хозяйки злого умысла и закрыл дело, истица же осталась без работы и, вероятнее всего, с подмоченной репутацией – кто наймет сутяжницу? Можно представить, сколько жизней было сломано из‑за нескольких несправедливых слов. Среди слуг тоже существовало «сарафанное радио»: встречаясь в течение дня, служанки сплетничали о своих хозяевах и могли посоветовать товарке подходящее место или же отговорить от плохого.
Если нанять служанку мог даже мелкий банковский клерк, слуга считался символом престижа. С 1777 года каждый наниматель должен был платить налог в размере 1 гинеи за слугу мужского пола – таким образом правительство надеялось покрыть расходы в войне с американскими колониями. Ничего удивительного, что именно мужчины главенствовали в мире под лестницей.
Мужской прислугой командовал дворецкий (butler). Иногда он занимался чисткой столового серебра, которое простой прислуге не доверишь, но в целом был выше физического труда. В его ведении находились все ключи, а также винный погреб, что служило дворецкому немалым преимуществом – он заключал сделки с торговцами вином и получал от них комиссионные. Дворецкий объявлял гостей и следил за тем, чтобы блюда за торжественным обедом подавались вовремя, мог приглядывать и за гардеробом хозяина, но не помогал ему одеваться – это обязанность камердинера (valet).
Личный слуга хозяина, камердинер, готовил ему ванну поутру и одежду на выход, собирал багаж для путешествий, заряжал его ружья, прислуживал за столом. Идеальный камердинер, «джентльмен джентльмена», это, разумеется, Дживс, герой рассказов П. Г. Вудхауза – даже в XX веке он блюдет викторианские ценности. Услугами камердинера пользовались холостяки или же престарелые джентльмены, которым требовался постоянный присмотр. Уж не поэтому ли Дживс так ревностно отгонял потенциальных невест от своего хозяина Берти Вустера? Женитьба означала бы расставание.
Визитной карточкой лакея (footman) была его представительная внешность. На эту должность брали мужчин высоких, статных и обязательно с красивыми ногами, чтобы икры хорошо смотрелись в обтягивающих чулках. Облаченный в ливрею, лакей прислуживал за столом и своим видом придавал торжественность моменту. Кроме того, лакеи разносили письма, открывали гостям дверь, приносили подносы из кухни и поднимали прочие тяжести (хотя карикатуры изображают, как лакей несет поднос со стопкой писем, в то время как горничная, надрываясь, тащит ведро с углем). Когда госпожа отправлялась по магазинам, лакей почтительно следовал за ней и нес покупки.
Владения мужской прислуги простирались и за пределами дома. Огромную роль в поместье играли садовники (gardener), создававшие настоящие шедевры в английских парках. В городских домах садовник был приходящим, он наведывался раз в неделю, чтобы подстричь лужайку и привести в порядок палисад. В работу на конюшне были вовлечены такие слуги, как кучер, конюх, грум, мальчики на побегушках и т. д. Согласно стереотипам, кучера были необразованными, плохо подготовленными к такой работе, жестокими с лошадьми, ленивыми пьянчугами, еще и вороватыми в придачу. Но поскольку викторианцы сурово относились к любой прислуге, ничего удивительного, что и о кучерах они были невысокого мнения.
К кучеру (coachman) предъявлялись следующие требования: он должен был отлично управляться с лошадьми, отличаться трезвым образом жизни, аккуратностью, пунктуальностью, хладнокровием во всех обстоятельствах. Для городского кучера умение хорошо водить карету было насущной необходимостью, поскольку лавировать по улицам было не так уж просто. В идеале городские кучера должны были проходить тренировку, т. е. служить подмастерьем у другого кучера. Для сельского кучера столь тщательной подготовки не требовалось. Его могли взять, что называется, от сохи. Если главным недостатком городского кучера было то, что рано или поздно он начинал кичиться своим положением, сельские кучера были по большей части ленивы – лошади заражались их апатией и еле ползли по дороге. По крайней мере, именно такими тупыми лентяями они зачастую предстают в английских пособиях по обустройству конюшни. Обязанности кучера заключались в том, чтобы вести карету, ухаживать за лошадьми, содержать в порядке упряжь и саму карету. Иногда ему приходилось чистить седла. Если в конюшне содержалось больше трех лошадей, в помощь кучеру нанимали подходящего мальчишку.
Семьи побогаче могли позволить себе еще и грума (groom). Его жалованье в 1870‑х начиналось от 60 фунтов в год и могло достигать 200–300 фунтов. Хороший грум с детства находился при лошадях и учился полезным навыкам у старших по рангу слуг. Хотя слово «грум» зачастую применяют к любым слугам, занятым в конюшне, в первую очередь оно означает работника, нанятого специально, чтобы содержать лошадей в наилучшей форме. Грум надзирал за чисткой лошадей, их рационом, прогулками и т. д.
Грум также сопровождал хозяев на конной прогулке, но скакал чуть поодаль, позади господ. Справочник по этикету 1866 года советует джентльменам захватывать с собой грума, если во время поездки будут присутствовать дамы. Дамам не советовали скакать в одиночестве, за исключением разве что сельской местности. Что касается незамужних особ, им следовало отправляться на прогулку не только в сопровождении грума, но еще и какого‑нибудь джентльмена, находящегося в доверии у их семей. Наверное, чтобы они приглядывали друг за другом – а не допустит ли кто из них какой‑нибудь вольности?
Работой большой конюшни руководил старший конюх (head‑ostler, foreman). Слабохарактерные люди на этой работе не задерживались. Чтобы держать штат в ежовых рукавицах, старшему конюху надлежало быть настоящим тираном, но вместе с тем человеком трезвым, ответственным и справедливым. Среди всего прочего, он закупал корм и следил за его качеством, мог договариваться с торговцами, приглашать рабочих для починки конюшни или вызывать ветеринара. Впрочем, не все старшие конюхи немедленно вызывали ветеринара в случае необходимости. Некоторые гордились тем, что и сами могут лечить лошадей, в одиночку или, на худой конец, позвав кузнеца на подмогу. Результаты такой самодеятельности зачастую были печальными.
Что касается женской прислуги, самой высокопоставленной должностью являлась гувернантка (governess), принадлежавшая к среднему классу. Но именно гувернантка и выбивалась из иерархии, потому что сами викторианцы не знали, куда ее отнести – к хозяевам или к слугам. Настоящей начальницей белых фартуков и чепцов являлась экономка (housekeeper), коллега, а порою и соперница дворецкого. Нанимать и рассчитывать горничных, закупать продукты, присматривать за работой по дому – вот лишь некоторые из ее обязанностей. Опытная экономка с легкостью отличала молодую баранину от старой, готовила вкуснейшие варенья и соленья, знала, как сохранить яблоки в течение зимы и мастерски нарезала окорок. Ее интересы простирались дальше буфета: среди всего прочего, экономка присматривала за поведением горничных, которым только дай завести кавалера! Английская литература сохранила немало образов экономок: тут и приветливая миссис Фэйрфакс, так радушно принявшая Джен Эйр, и недалекая миссис Гроуз из романа Генри Джеймса «Поворот Винта», и глубоко трагичный персонаж миссис Денверс из романа Дафны дю Морье «Ребекка». Но самый яркий тандем дворецкого и экономки, безусловно, запечатлен в романе японца Катцуо Исигуро «Остатки дня» – история невысказанной любви и утраченных возможностей на фоне огромного старинного поместья.
Личная горничная, или камеристка (lady’s maid), была женским эквивалентом камердинера. На эту работу претендовали особы миловидные, с покладистым нравом и грамотные. Камеристка помогала хозяйке причесываться и одеваться, чистила ее платья и стирала кружева и белье, заправляла ее постель, сопровождала во время путешествий. До массового производства кремов и шампуней все эти средства готовились в домашних условиях, зачастую камеристками. Пособия для слуг предлагают рецепты лосьонов от веснушек, бальзамов от прыщей, зубных паст (например, на основе меда и толченого угля). Очень часто камеристкам доставались поношенные платья хозяйки, так что и одевались они гораздо лучше остальной прислуги. По меркам XIX века, это была весьма престижная профессия.
Как утверждает «Руководство для слуг» 1831 года, «кулинария – это, строго говоря, наука, а кухарка – профессор » [17]. Действительно, приготовить обед в середине XIX века было настоящим подвигом, поскольку обеды состояли из нескольких блюд, включая пару десертов, а кухонное оборудование было весьма примитивным. По крайней мере, о такой роскоши, как духовка с температурным режимом, можно было лишь мечтать. Кухарка (cook) сама решала, как довести огонь в духовке (а то и в открытом очаге) до нужной температуры и не только не сжечь блюдо, но и угодить взыскательным вкусам хозяев. Работа была очень ответственная, учитывая, что к еде англичане относились со всей серьезностью. Добавить сюда нехватку эффективных моющих средств (в ход шла сода, зола, песок), отсутствие холодильников и миллиона современных приспособлений, муссирование тревожных слухов о вредных добавках, и становится ясно – работать на кухне было сложнее, чем в иной лаборатории.
От кухарки требовалась чистота, обширные познания в кулинарии и быстрая реакция. В зажиточных домах к кухарке приставляли помощницу, которая отвечала за уборку кухни, крошила овощи и стряпала несложные блюда. Незавидная обязанность мыть тарелки, сковородки и кастрюли доставалась судомойке (scullery maid). Халатность судомойки могла стоить жизни всей семье! По крайней мере, именно так вещали пособия по домоводству, предупреждавшие об опасности медных кастрюль, на которых выступает ядовитая патина, если их как следует не просушить.
В городских семьях среднего класса принято было держать как минимум трех служанок: кухарку, горничную и няню. Горничные (housemaids, parlourmaids) занимались работой по дому, причем рабочий день мог растянуться на 18 часов. Почти весь год он начинался и заканчивался при свечах, с 5–6 утра до тех пор, пока семья не отправлялась спать. Горячая пора наступала во время сезона, длившегося с середины мая до середины августа. Это была пора развлечений, обедов, приемов и балов, во время которых родители подыскивали выгодных женихов для дочек. Для слуг же сезон оборачивался кошмаром, поскольку они отправлялись спать за полночь, лишь с уходом последних гостей. А просыпаться приходилось в обычное время, спозаранку.
Труд горничных был тяжелым и нудным. В их распоряжении не было ни пылесосов, ни стиральных машин, ни прочей бытовой техники. Более того, когда достижения прогресса появились в Англии, хозяева не стремились их покупать. Зачем тратиться на машину, если ту же самую работу может выполнить человек? Коридоры в старинных усадьбах тянулись чуть ли не на милю, и их требовалось скрести вручную, стоя на коленях. Этой работой занимались горничные самого низшего звена, зачастую девочки 10–15 лет, так называемые tweenies. Поскольку работать приходилось рано утром, в темноте, они зажигали свечу и толкали ее перед собой по мере продвижения по коридору. И, разумеется, воду для них никто не грел. От постоянного стояния на коленях развивалось гнойное воспаление околосуставной слизистой сумки. Недаром это заболевание называется housemaid’s knee – «колено горничной».
Ханна Каллвик, горничная и одна из известнейших мемуаристок XIX века, так описывала свой типичный рабочий день 14 июля 1860 года: «Открыла ставни и зажгла огонь на кухне. Вытряхнула золу со своих вещей в мусорную яму, туда же выбросила всю золу. Подмела и вытерла пыль во всех комнатах и в зале. Разожгла огонь и отнесла наверх завтрак. Почистила две пары ботинок. Заправила постели и вынесла ночные горшки. Убрала со стола после завтрака. Помыла посуду, столовое серебро и ножи. Отнесла обед. Снова прибралась. Привела в порядок кухню, распаковала корзину с покупками. Двух цыплят отнесла миссис Брюэрс, передала хозяйке ее ответ. Испекла пирог и выпотрошила двух уток, потом зажарила их. Стоя на коленях, вымыла крыльцо и тротуар перед ним. Натерла графитом скребок перед ступенями, затем вычистила тротуар на улице, тоже стоя на коленях. Вымыла посуду. Прибралась в кладовке, тоже на коленях, и дочиста выскребла столы. Вымыла тротуар возле дома и протерла подоконники. В девять забрала на кухне чай для мистера и миссис Уорвик. Я была в грязной одежде, так что чай наверх отнесла Энн. Вымыла сортир, коридор и пол в судомойне, тоже на коленях. Вымыла собаку, потом вычистила раковины. Принесла ужин, который Энн отнесла наверх – я была слишком грязной и усталой, чтобы самой туда идти. Вымылась в ванне и пошла спать»
Помимо основных обязанностей, слугам доставались еще и довольно странные задания. От горничных иногда требовалось проглаживать утреннюю газету утюгом и сшивать страницы по центру, чтобы хозяину было удобнее читать. Господа с параноидальными наклонностями любили проверять своих служанок, засовывая под ковер монету. Если девушка забирала деньги, значит, нечиста на руку, если же монета оставалась на месте – значит, плохо мыла полы!
Интересно, что прислугу более высокого ранга – вроде дворецкого или камеристки – называли исключительно по фамилии. Вспомнить, хотя бы, Дживса из рассказов Вудхауза – настоящий реликт викторианской эпохи. Его хозяин, шалопай Берти Вустер, называет его исключительно по фамилии, и лишь случайно мы узнаем имя неутомимого камердинера – Реджинальд. Экономкам и кухаркам доставался почетный титул «миссис» вдобавок к фамилии, даже если они никогда не были замужем. Служанок попроще звали по именам, и то не всегда.
В некоторых семьях горничной придумывали новое имя, если ее имя уже «застолбила» одна из барышень или же простоты ради. Ведь служанки приходят и уходят, так зачем забивать голову их именами? Проще звать каждую новую Мэри или Сьюзен. Шарлотта Бронте упоминает и собирательное имя горничных – Абигайль.
В середине XIX века горничная среднего звена получала 6–8 фунтов в год, не считая денег на чай, сахар и пиво. Впрочем, журнал «Кэсселс» не советовал платить служанкам традиционные «деньги на пиво». Если горничная пьет пиво, то уж наверняка будет бегать за ним в кабак, источник всяческих неприятностей. Если же не пьет, то зачем развращать ее лишними деньгами? Хотя кухарки считали кости, шкурки кроликов, тряпки и свечные огарки своей законной добычей, «Кэсселс» и тут подставил им подножку. Специалисты по домоводству настаивали, что там, где служанкам позволено забирать себе остатки и ошметки, неминуемо начнется воровство. Лишь хозяйка должна решать, кого чем одаривать. Кухарки ворчали на таких советчиков, ведь продажа шкурок старьевщикам приносила хоть и маленький, но приятный довесок к жалованью.
Личная горничная хозяйки в середине века получала 12–15 фунтов в год плюс деньги на дополнительные расходы, ливрейный лакей – 13–15 фунтов в год, камердинер – 25–50. Кроме того, 26 декабря, в так называемый День подарков (Boxing day), прислуге доставалась одежда или деньги. Помимо жалованья, слуги рассчитывали и на чаевые от гостей. При отъезде гостя вся прислуга выстраивалась в один‑два ряда возле двери, так что для людей, стесненных в средствах, раздача чаевых была кошмаром наяву. Иной раз они могли отклонить приглашение только из страха показаться бедняком. Ведь если слуга получал скупую подачку, то при следующем посещении гостя мог игнорировать или переиначивать его приказы – с жадиной незачем церемониться.
Откладывая сбережения, слуги из богатых домов могли накопить значительную сумму, особенно если хозяева не забывали упомянуть их в завещаниях. После выхода на пенсию бывшие слуги нередко подавались в торговлю или открывали свое дело, хотя некоторые пополняли ряды лондонских нищих – тут уж как карта ляжет. Любимые слуги, в частности нянюшки, доживали свой век с хозяевами.
Англичане предпочитали, чтобы слуг можно было отличать по одежде. Когда горничная поступала на службу, в своем жестяном сундучке – непременном атрибуте служанки – у нее обычно лежали три платья: простое платье из хлопчатобумажной ткани, которое надевали по утрам, черное платье с белым чепцом и фартуком, которое носили днем, и выходное платье. Средняя стоимость платья для горничной в 1890‑х годах равнялась 3 фунтам – т. е. полугодовому жалованью несовершеннолетней горничной, только начавшей работать. Помимо платьев, горничные покупали себе чулки и туфли, и эта статья расходов была бездонным колодцем, ведь из‑за беготни по лестницам обувь снашивалась быстро.
В традиционную униформу лакеев входили брюки до колена и яркий сюртук с фалдами и пуговицами, на которых был изображен фамильный герб, если таковой у семьи имелся. Дворецкий, король прислуги, носил фрак, но более простого покроя, чем фрак хозяина. Особой вычурностью отличалась униформа кучера – начищенные до блеска высокие сапоги, яркий сюртук с серебряными или медными пуговицами и шляпа с кокардой.
Викторианский дом был построен так, чтобы разместить два отличных друг от друга класса под одной крышей. Для вызова прислуги устанавливали систему звонков, со шнурком или кнопкой в каждой комнате и панелью в подвале, на которой было видно, из какой комнаты пришел вызов. Хозяева проживали на первом, втором и иногда третьем этаже. У камердинера и камеристки были комнаты, зачастую смежные со спальней хозяев, кучер и грум жили в помещениях возле конюшни, а у садовников и дворецких могли быть небольшие коттеджи.
Глядя на такую роскошь, слуги нижнего звена наверняка думали: «Везет же некоторым!» Им приходилось спать на чердаке, а работать – в подвале. Когда газ и электричество стали широко использоваться в домах, их редко проводили на чердак – по мнению хозяев, это было непозволительной тратой. Горничные ложились спать при свечах, а холодным зимним утром обнаруживали, что вода в кувшине замерзла и чтобы хорошо умыться, потребуется как минимум молоток. Сами же чердачные помещения не отличались эстетическими изысками – серые стены, голые полы, матрасы с комками, потемневшие зеркала и растрескавшиеся раковины, а также мебель в разной стадии умирания.
От подвала до чердака – большое расстояние, а хозяевам вряд ли понравится, если слуги снуют по дому без веской на то причины. Эта проблема решалась наличием двух лестниц – парадной и черной. Лестница, этакая граница между мирами, прочно вошла в викторианский фольклор, но для слуг она была настоящим орудием пытки. Им приходилось носиться по ней вверх и вниз, таская тяжелые ведра с углем или с горячей водой для ванны. В то время как господа обедали в столовой, слуги столовались на кухне. Их рацион зависел от доходов семьи и от щедрости хозяев. В некоторых домах обед для слуг включал холодную птицу, овощи, ветчину, в других прислугу держали впроголодь. Особенно это относилось к детям и подросткам, за которых некому было заступиться.
До начала XIX века слугам не полагались выходные. Каждая минута их времени всецело принадлежала хозяевам. Но в XIX веке хозяева стали давать служанкам выходные или разрешать им принимать родственников (но ни в коем случае не ухажеров!). А королева Виктория устраивала ежегодный бал для дворцовых слуг в замке Балморал.
Отношения между хозяевами и слугами зависели от многих факторов – и от общественного положения хозяев, и от их характера. Обычно чем более родовитой была семья, тем лучше в ней относились к прислуге. Аристократам с длинной родословной не требовалось самоутверждения за счет прислуги, они и так знали себе цену. В то же время нувориши, чьи предки относились к «подлому сословию», могли третировать слуг, тем самым подчеркивая свое превосходство. Следуя завету «возлюби ближнего своего», часто господа заботились о слугах, передавали им поношенную одежду и вызывали врача, случись им заболеть, но это вовсе не означало, что прислугу считали равной себе. Барьеры между классами поддерживались даже в церкви – в то время как господа занимали передние скамьи, их горничные и лакеи садились на задних рядах.

(Материал взят с сайта secrethistory.su)